— Поздно! — угрюмо ответила я. — Они меня знают как самого близкого Ольге человека! Меня, а не вас! И от того, что я уеду к родителям, ничего не изменится. Они меня и там найдут. Да еще и на родителей беду навлеку… Я, слава Богу, не единственный ребенок: у меня еще есть старший брат, он сейчас в Англии живет, работает… Так что о родителях будет кому позаботиться, если я… если все плохо кончится. А нам всем следует вместе держаться. Вместе — вокруг Ольги. Нас и так-то трое осталось: вы, я да Веник!

— Я просто не хочу, чтобы вы жертвовали собой ради Ольги. Ведь мы с ней, по сути, чужие люди вам…

— Вы — чужой! — голос у меня дрогнул, когда я произносила эти слова, и я заметила, что в ответ у Юзефа дрогнули в улыбке губы, и я повторила ожесточенно. — Вы — чужой, а вот Ольга — не чужая уже. Я за нее отвечаю… Перед Богом.

— Вы верите в Бога? — спросил Юзеф тем тоном, каким спрашивают — «Вы любите креветок?»

— Да, верю! Я верю в Бога. Да и потом… Все равно так уж получилось — мы связаны с вами, мы связаны с Ольгой, и мне уже не удастся спрятаться, даже если бы захотелось.

— Наверное, это судьба, — насмешливо сказал Юзеф, но насмешка была лишь в его голосе, а в глазах — грусть.

— Да, это судьба, — серьезно подтвердила я. — Ведь это именно я нашла Ольгу.

— Я не успел поблагодарить вас за это…

— Не надо. Благодарят за то, что человек сделал из любезности, а мог бы и не сделать. А здесь — от меня не зависело ничего. Все зависело от судьбы. От Бога, указавшего на меня! И на Ольгу…

— А кто по-вашему указал на Ольгу ИМ?! Тоже Бог?

— Нет… Не он. Другой.

— Дьявол?

— Не надо! Не произносите этого к ночи…

— Вы в дьявола тоже верите?

— Не просто верю — я боюсь его.

— А в Бога верите, но не боитесь?

— Я верю и люблю его.

— Завидую вам, Настя… Я не верю. Не люблю. Не боюсь…

— И ИХ вы тоже не боитесь?!!

— ИХ… Возможно. Но не дьявола. Более того — думаю, дьявол тут не при чем. Люди… Они хуже и сильнее, чем дьявол. Если исходить из религиозной концепции, Бог создал человека по образу и подобию своему, а значит…

— Не значит. Бог создал человека из глины и дерьма. А дьявола — по образу и подобию, но из бездымного, чистого пламени! К тому же дьявол — любимейшее творение Господа!

Первое творение…

— Вы — христианка? Так почему же пересказываете мне мусульманские апокрифы?

— Вера в Бога — это не какая-то определенная религия.

Это — комплекс… В каждой религии есть зерно истины. И, если их слить воедино…

— Понимаю. Но оставим теософские споры. Я все же думаю, что в нашем случае мы имеем дело не с происками дьявола, извечного врага рода человеческого, а с происками людей…

— Слуг дьявола!

— Возможно. И все же они — люди из плоти и крови, а не какая-то там неведомая сверхъестественная сила.

— Но они творят сверхъестественные вещи!

— Вы это — о голове Андрея, подброшенной в холодильник? Абсолютно ничего сверхъестественного в этом нет! Пара отмычек… Дождаться, пока мы уйдем… А голова у них была припасена еще со вчерашнего дня.

— Господи! — накатила дурнота, я уткнулась лицом в ладони… И снова почувствовала его руку, ласкающую мои волосы. А ведь у меня все самые чувствительные местечки на голове располагаются. У кого — где, а у меня — на затылке и за ушами! Я — как кошка: млею, когда меня гладят по голове…

…И я млела, подныривая под его чуткую руку!

И несказанно огорчилась, когда он руку убрал.

— Итак, мы имеем дело с людьми. С некоей организацией, возможно — религиозного толка, хотя религия у них несколько специфическая.

— Поклонение Баал-Зеббулу, Повелителю Мух и гниения. В его честь на шабашах не ели соль, поскольку соль считалась лучшим консервантом, а значит — препятствовала гниению. Мне кажется, это уже не раз встречалось в истории… Особенно в больших городах! Например, в Париже, в пятнадцатом-шестнадцатом веках…

— Оставим в покое Париж. У нас — Москва, век двадцатый, а конкретно — одна тысяча девятьсот девяносто шестой год от рождества Христова! Организация религиозного толка.

Члены огранизации — деклассированные элементы, люди без определенного места жительства, то есть — живущие в городской канализации, в заброшенных шахтах метро и еще ниже… Если это «ниже» действительно существует, а не вымысел. Члены организации совершают убийства — ритуальные и просто ради собственного удовольствия… Но, однако, террористически направленной эту организацию назвать нельзя, потому что они не имеют целью уничтожение существующего строя. И, кстати, они не предсказывают конец света, после которого на земле останутся лишь представители их культа — как, например, это делают Свидетели Иеговы, переносившие дату конца света уже раза четыре…

— Ох! Жить в мире, в котором остались одни только свидетели Иеговы!

— Зато они обещают, что это будет рай на земле.

— Не надо мне такого рая…

— Да уж. Лучше в аду, где, по-видимому, соберутся все остальные представители рода человеческого — не «свидетели»! Прямо как в том анекдоте… Дескать, в раю климат лучше, в аду зато общество интереснее! Так мы отвлеклись… Те, с кем нам приходится иметь дело, не проповедуют наступление конца света, не жаждут уничтожения остального человечества или разрушения какого-то определенного строя. Напротив, они довольны существующей ситуацией и хотят, чтобы это продолжалось как можно дольше, и нас они преследует из страха, что через нас другие люди «верхнего мира» могут узнать о «мире нижнем» — об их мире.

— Как будто нам кто-нибудь поверит! Да нас просто в психушку упекут всех четверых! Только в разные отделения…

— Поверят нам, не поверят — это уже другой вопрос. Любую информацию можно преподнести так, что ей поверят. Но надо ли преподносить? Изменится ли хоть что-то? К тому же, сейчас наша основная задача — выжить. И уберечь от них Ольгу. А их задача — уничтожить нас. И захватить Ольгу. Все, казалось бы, просто… Интересно, что они, в общем-то, осознают полезность для них «верхнего мира»! Понимают, что они живут за счет нас! Они ведь не сеют пшеницу, не пекут хлеб, не доят коров, не ткут, не шьют обувь, не готовят вино они только потребляют то, что сделано нами! А так же — насилуют ради развлечения наших женщин, крадут наших детей, чтобы у нас же потом просить милостыню…

— Но ведь и их ряды пополняются за счет жителей «верхнего» мира, перешедших в «мир нижний»!

— Да, но, наверное, они считают, что это — избранные.

Не знаю…

— Андрей узнал от того бомжа клички всех тех, кто непосредственно виновен в случившемся с Ольгой…

— Сейчас пока они не могут нам пригодиться.

— Но, может, все-таки обратиться в милицию?

— Не думаю, чтобы это изменило хоть что-то. Они доказали нам свои возможности еще в начале, когда убили ту женщину, которая побиралась с детьми…

— Да, они убили ее, каким-то образом проникнув в камеру предварительного заключения. И ушли, никем не замеченные!

— Андрей был прав в одном: это дело нашей семьи и все необходимо сделать своими руками.

— Надеюсь, вы хотя бы не мечтаете о мести?!

— Не могу сказать, чтобы я совсем отказался от этой мысли… В страданиях Ольги виновны многие — но возможности добраться до всех и покарать всех у нас нет — для этого, наверное, пришлось бы залить ипритом всю московскую канализацию, а потому я ограничусь двумя: теми, кому я уж точно не могу позволить жить ни на земле, ни под землей — тем, кто ее похитил, убив этим еще и Лану, и тем, кто над ней надругался. Хотя, боюсь, добраться до них мне будет трудновато…

Прежде следовало бы вывезти за границу Ольгу. И вас с Вениамином.

— А вы не боитесь, что они доберутся до нас и в Кракове? И вообще — где угодно? Возможно, это разветвленная организация, ведь нищие и всякие там деклассированные элементы — они есть везде!

— Нет. У меня есть ощущение, что эта организация вся сконцентрирована в Москве. Подземный город — их мир. Для них нет смысла выбираться за пределы. Даже если мы просто уедем в какой-нибудь другой город… Например — Ленинград.